GarryKillian Сообщение 06/08/2008 10:17 Копия темы
.
Мир, закрученный в толстый слой старой, грязной липкой ленты, валяется под журнальным столиком. Его уже немного притрусило пылью и пеплом от выкуренной травы, которую почему-то выкидывали именно под стол. От мира пахло плохо – наверное, он пропал. Ну не знаю, может и просто у него такой запах всегда, но я раньше этого не замечал. Настолько дерьмовый запах, что просачивается сквозь толькоместныйпроповедникзнает сколько слоев липкого старого скотча. Именно он и скручивал его. Это вроде было позавчера, а может и на прошлой неделе, а может, это и я сам его скрутил.

Телевизор издавал странные звуки, наверное, он плакал. Ну вы, наверное, знаете, как плачут телевизоры? Нет? Хм… Вы многое потеряли в жизни. Описать я это не смогу, лучше вы сами расстройте его и понаблюдайте из другой комнаты. Это, черт возьми, душераздирающее зрелище. Только потом его придется выкинуть. Он после такого вообще ничего не показывает. Вот как сейчас, плачет и одни помехи и скрип из динамиков. Не знаю, почему я не стал его выкидывать, может мне нравится наблюдать, как он страдает. Точно. Мне это просто нравится. Сидеть на диване, с ящичком холодного пива на расстоянии вытянутой руки, и наблюдать, как он роняет свои крупные слезы на мой грязный ковер. Еще в этот момент мне нравится пинать ногой мир, что лежит под столиком журнальным. Мир терпелив, еще ни разу не слышал от него ни писка, ни крика, ни простой русской ругани. Что-то я слишком много про себя. А ведь в этой квартире, я наверное самая неприметная часть.

У меня постоянно тусуются два борца за свободный мир, это я понял так как только борцы за свободный мир могут валятся, обдолбанные травкой, на таком грязном ковре и кричать на, скорее всего, английском языке что-то непонятное. К ним приходит всего три человека: Боб Марли, Джа и барыга – я видел только третьего. Вообще они ребята неплохие, но зачем стряхивать на замотанный мир пепел? Они ж блин за него и борются! Проповедник их не любит. Ему нужен только я. Похоже я остался единственным человеком, в мире, скомканном под столом, который еще хочет и может исповедоваться. Он приходит по пятницам, наверное для него хорошая исповедь в пятницу, как для меня ящик пива. Молча слушает мои бредни о черных, потаенных уголках моих мыслей и глубокой пропасти моей души. Качает головой, молится своему богу, стоя на коленях на моем грязном ковре. За это я его и уважаю – на ковер он становится только коленями, не как борцы, постоянно на нем валяющиеся. После молитвы, он каждый раз восхищается Библией, которая лежит у меня на журнальном столике. Говорит, что без этой книги жить нельзя, и как хорошо, что она у меня под рукой. Именно, я ей всегда расстраиваю телевизор, мягкий переплет не разбивает экран, но голубой друг постоянно впадает в депрессию, после меткого броска. Я так делаю каждый раз как уходит проповедник, для меня это и есть праздничное наслаждение – пить пиво и смотреть как убивается горем мой телевизор.

Еще у меня есть девушка. Только она немного странная. Хотя наверное в этом виноват я. Она висит у меня чуть выше телевизора. Прекрасная репродукция старой картины. Вы даже себе представить не можете, как я ее люблю! Это отрада для моей пропащей души, для моего потерянного я. Стоит посмотреть на нее хоть пять минут и сразу становится легче. Не знаю какой человек она на самом деле, но со мной она всегда приветлива, улыбается и никогда не отводит взгляд при разговоре. Тем более она всегда висит на стене и никак не может мне изменить с кем-то еще.

Мой мир – прекрасен, остальной я скрутил скотчем и бросил под журнальный столик. Мир сигарет без рака. Мир пива без алкоголизма. Мир книг без чтения. Мир любви без женщины. Мир света без мрака и наоборот. Такой знаете совершенный мирок, для меня одного. А вы все ребята скручены с остальным миром в том мешке, притрушенном пеплом от прогоревшей травки. Ну если конечно, вы не моя девушка, не проповедник, и не те два, что валяются на моем грязном ковре. Хотя вы можете быть еще кое-кем, совсем забыл…

Да точно, вы можете быть еще тем молчаливым, загорелым парнем, лет девятнадцати, что назойливо долго звонит в дверь, когда привозит мне пиво и пиццу. Каждый раз приходится побыстрее добираться к двери, так как проводка может загореться. Парень всегда так довольно улыбается, а потом даешь ему на червонец больше, и он, буркнув – Спасибо! – удаляется прочь. На червонец он сможет купить своей девушке пиво – у таких как он, девушки еще живые, а не картины на стене. Хм! Вы можете быть и его девушкой! А еще и их родителями… Кстати про пиво.
Почему-то пиво становится плохим, вы заметили? Нет, это не я придираюсь. Оно действительно теряет вкус, вы случайно не работаете на пивоварне? Если вдруг, постарайтесь с этим что-то сделать! Скоро его вообще будет невозможно пить. Пицца вроде ничего, но предположим вариант, что именно вы ее и делаете, – добавляйте больше перца, друзья.

А еще вы можете быть и мной. Ну если представить, что я написал все это в алкогольном бреду, забыл все, а проснувшись – читаю. Привет я! Ну и здорово ж ты вчера напился… Хотя нет, врядли… С таким качественным пивом, я себя до такого состояния не довел бы. Ну значит вы кто-то еще. Одни из тех полсотни, а может и больше имен, написанных на корешках книг? Вы случайно не собирали мой телевизор? Если да – спасибо большое – он получился особенно депрессивным.

Сейчас скажу глупость. Может быть вы моя собака? Тот двухсотлетний дворовой пес, что забрел как-то ко мне в квартиру, увязавшись за разносчиком пиццы, облезший, практически без зубов, умеющий только размазывать слюни по моему и так грязному ковру? Да нет – если вы пес – значит, этой рукописи пришел конец. Да и тогда вы бы не прочитали ни строчки! Вот только не надо сейчас говорить, какие собаки умные животные. Тем более, что я стал последнее время замечать, как пес тусуется с борцами за свободу. Они его даже назвали как-то не по-русски – Легалайзик.

Черт побери, так подумать, да вы можете быть кем угодно, начиная от женщины, вышившей на моей майке простое трехбуквенное русское (не какой-то там Легалайзик) слово и заканчивая тем кто упаковывает эти маленькие желтые таблеточки в пачки. За таблеточки спасибо, если, конечно, это вы их делаете – только они помогают мне заснуть в этом хаосе.

Как-то мир под журнальным столик похудел прям на глазах. Он сбегает из свой липко-желто-грязно пленочной тюрьмы и снова начинает окружать меня. Я не могу поставить пиво на журнальный столик, под которым лежит мир. Бутылка приклеилась к моей руке. А я сам приклеился к дивану.

Толстая, та самая грязная желтая лента, липкой стороной наружу, окружает меня. Мир – ты сбежал, вырос настолько, что лента, в которую ты был замотан, теперь вплотную прилегает ко мне. Ты подлый мир, ты знаешь? Мог бы оставить мне хоть мою квартиру. Мы могли бы договорится. А теперь мне придется жить в тебе, прилипая ко всему… В постели к своей жене, которую я уже забыл когда последний раз любил. На работе к ручке пресса, которую мне надо целый день просто дергать вверх и вниз с заданным интервалом, который обозначается двумя стрелками с подсветкой, справа от ручки. Прилипать к бутылке поганого пива, так как на такую зарплату хорошего не купить. Буквально приклеиваться к экрану телевизора, который вместо того чтобы плакать – показывает 24 часа в сутки полный бред. Не отлипать от пачки сигарет и направления к врачу. Мир ты обрекаешь меня на не совсем гнусное, но вполне недостойное существование.

Наверное в этой ситуации есть всего лишь один положительный момент – мухи теперь будут просто прилипать ко мне и не гадить на пиццу… я сказал пиццу? – ага! На картошку с солеными огурцами, что готовит милая каждый день на ужин.